ЭТО ВРЕМЯ ВЕЛИТ РАЗБЕЖАТЬСЯ И СПАСАТЬСЯ ВСЕМ ПО-ОДНОМУ?

Кто-то принес в редакцию диктофон. И ушел. Мы диктофон включили и услышали то, что вы прочитаете ниже. Осталось невыясненным, правда, с кем было проведено данное интервью — корреспондент ушел в отпуск столь стремительно и находится в данный момент в местах столь отдаленных, что выяснить это не представляется возможным. Однако, нижеизложенные оценки нашей деятельности, вообще и в частности, являются, до некоторой степени, распространенными. Поэтому, думается, мы выразим общее мнение, поместив эти заметки на наших страницах.

Корр.: Как вы относитесь к "Творческому центру"?
Д.: Центр — это вы имеете в виду контору Леньки Жукова?

Вы его видели? Нет? Вы счастливая женщина. Вы сохранили такое количество нервных клеток... Понимаете, есть такой непреложный всемирно-исторический закон: когда поднимается какое-то революционное движение, это очень похоже на шторм в море или океане. Идут громадные волны, массы воды, а на поверхности — всегда пена, причем чем ближе к берегу, тем грязнее. Я знаю людей, которые создали этот центр, знаю их цели. Ведь цели — это всегда производное от качества личности. Люди имперские, цели имперские. Люди — политиканы, и цели — чисто политиканские. Я знал это всегда, потому что знал этих людей, но я очень быстро увидел подтверждение. Я увидел, как ради своих карьеристских, самоутвержденческих целей они очень часто бездарность выносили к рампе, а талантливых людей оттирали. А это — первый показатель того, что цели этой конторы с вектором общественно-политическим,  серьезным,   народным никак не вяжутся, никакого отношения к культуре не имеют. Потом, эти люди по причине своего бескультурья имеют ахиллесову пяту. Она называется наглость. Они совершают открыто и нагло такие поступки, думая, что в этой стране Страшного Суда не будет. Они творят грязные вещи, подлые вещи. Они, в сущности, уже слились с тем, с чем они, как бы, будто бы, декларировали борьбу. Это так смешно выглядит! Ну, например. Приходит ко мне художник — известный художник — и рассказывает.
Вот ему Ленька звонит Жуков и говорит: "Я к тебе там голландцев послал с финнами. Они у тебя картины закупят, l0% — мне."

За что?! Ты, сукин сын, на полотне хоть раз одну значимую линию правел? А деньги требует! Называется (это — вымогательство, рэкет. Человек писал картины, работал, наживал себе неизлечимый катар легких, а ты, Ленька Жуков, сука, куда лезешь?!

Корр.: Но ведь творческий центр — это не один человек?
Д.: Каков поп, таков и приход.
Корр.: Не всегда.
Д.: Согласен, не всегда. Но, рано или поздно, каждый, кто вот это вот "не всегда", уйдет оттуда. Жуков ведь не один. Жуков — это модель, я могу взять другого. Я же их всех знаю, они тут давно живут, и я тут живу. Москва из стекла, в Москве все видно. Здесь реноме составляется за секунды, а отмыть потом нельзя всю жизнь. Одни, в основном, известны тем скандальным случаем с Домом поэта. Когда после провала они так испугались курировавших их партийных чиновников, что потом даже в своей газете долго оправдывались. И свалили все на "стрелочника" — на организатора концерта. Да после одного этого случая в нормальном обществе им бы руки никто не подал, дамы бы с ними в постель не легли, в школьном туалете им бы писать не дали, дуракам. И они после этого хотят кому-то нравиться?
Корр.: И еще один вопрос. Ваше отношение к Союзу гуманитариев?

Д.: Такое же. Те же цели, те же люди. Есть у Феликса Кривина одна жестокая притча. "Я знаменем быть хочу,— говорил кусок полотна.— Мне все равно, в какую краску меня выкрасят — коричневую, красную, белую — лишь бы знаменем быть. Я уже и древко себе подобрал!" Вот это вот — эти люди. Им главное — быть знаменем.
Корр.: Вы, может быть, не поняли, я — корреспондент газеты, выпускаемой "Творческим центром."
Д.: Я очень хорошо понял, у меня прекрасный слух. А эта газета... Понимаете, когда мальчик ведет девочку в кино, это выглядит, как культпоход, а на самом деле он ее ведет для того, чтобы в темноте залезть ей в трусы. Понимаете? Так же и эта газета. Она существует не для тех целей, для каких существуют газеты в нормальной стране. Это инструмент политиканства. И они не понимают, что шила в мешке не утаишь. Там отовсюду прет дурной запах утилитарных, убогих целей. А искусство — где-то там, в качестве приманки. Я считаю, что то, что они делают — некачественная продукция — это диверсия против шанса выживания. Я вообще очень пессиместично смотрю на возможность нам всем выжить, именно потому, что существует газета "Центр" и люди, которые стоят за ней.

А Союз гуманитариев... Я думаю, что сейчас бессмысленно объединяться. Нас погубил принципат коллективизма. Мы 70 лет все объединялись в различные коллективы. А теперь, чтобы выжить, надо разъединяться. Это время велит разбежаться и спасаться всем по одному. Индивидуальность — вот что может спасти мир.

Что тут можно добавить?

Администрация и редакция полностью разделяют оценки неизвестного проинтервьюированного. За рядом "но".
лично К.Филиппову, а также тем, кто не входит в число Всех-Всех-Всех и может случайно принять высказанные упреки на свой счет с подачей извинений просьба не задерживать и проч.
Оценки эти ни в коей мере не могут быть применены к нашему сотруднику К.Филиппову.
Во-первых, именно его, как безусловно талантливого человека, "они... оттирали" и, наконец оттерли.
Во-вторых, К.Филиппов — высококультурный и удивительно скромный человек.
В-третьих, К.Филиппов — один из тех, кто именно "не всегда", хотя он еще не ушел "оттуда", а в пику пикам основал новую организацию, на совершенно иных принципах. /См. вестник "Центр", № 2/.
В-четвертых, К.Филиппов не оправдывался после скандального случая с Домом поэта. Наоборот, он обвинял, и голос его звучал подобно гласу вопиющего в пустыне. /См. "Экспресс-информацию" Творческого центра, № 20/23/.
В-пятых, К.Филиппов — страшный индивидуалист и совершенно не хочет объединяться с кем-либо на сколько-нибудь длительный срок.
Хотя после "Дома поэта" ему исправно подают руки, дамы... /далее по тексту/.
А в кино он не был уже почти 1 /один/ год.
В силу вышеизложенного, администрация, редакция и Все-Все-Все осмеливаются просить нашего неизвестного судию принести по возможности искренние и чистосердечные извинения с поясным поклоном.

Материалы подготовлены
Инной Вальковской